То, что важнее всего
Счастье – то, что важнее всего! Так говорят люди, которые уже прошли тренинг счастья и научились быть счастливыми, не смотря ни на что. Вот только их счастливый поселок обнесен забором, изнутри обтянутым колючей проволокой, но на это не стоит обращать внимание. Забор не делает вас менее счастливым, если вы уже прошли тренинг. (Фантастика)
Дорога, ведущая подальше от людей, в первозданную гармонию дикой природы, должна помогать забыть о проблемах. Должна нести покой измученным душам. Должна нести, что б ее! Но не несет.
Колесо провалилось в очередную яму на размытом проселке, машина прыгнула, и Симон с размаху ударился головой о дверцу машины. Снова. Можно просто пристегнуть ремень и снизить скорость, но он только прибавил газу. Когда убегаешь, тормозить нельзя! Даже если бежишь от своих же проблем. Симон сильнее вдавил педаль в пол. Машина скакала на колдобинах, а он лупил по рулю ладонью и проклинал машину, ямы, лес вокруг и всю свою жизнь.
Свою работу, которую только что потерял. Свою семью, которую потерял уже давно. И себя, потерявшего остатки ума в тот момент, когда решил, что одинокое путешествие по диким лесам, подальше от людей, успокоит нервы.
Для горожанина, который видел природу разве что в ботаническом саду, поездка по лесу казалась пикником из рекламы кетчупа. Палатка, цветочки, птички поют, а мясо потрескивает на углях, пока странник умывается ледяной водой из прозрачного ручья.
Реальность преподнесла свои дары в виде комаров, клещей и ям на дороге. Симон натер ногу, ободрал руку, и хотел выпить, но идея не брать с собой спиртное тоже казалась когда-то отличной. Именно его отсутствие и раздражало теперь больше всего – даже сильнее, чем отсутствие туалетной бумаги, взять которую он тоже не додумался.
Навигатор уверял, что до ближайшего города, с баром и магазин, он доберется шутя, но не знал, что мост сгорел, а большая сосна упала, и перегородила дорогу. Симон колесил в поисках объезда, и давно уже не знал, где находится. Как любой горожанин, он всегда знал, что в кармане лежит телефон, и служба спасения всегда готова прийти на помощь. Но с каждым новым ухабом на дороге связь становилась все хуже, пока сеть не пропала совсем.
Телефон зазвонил.
Симон ударил по педали тормоза, и машина остановилась в самом центре огромной грязной лужи.
Он посмотрел на экран телефона. «Жена» – лживо сообщал экран. «Бывшая жена, стерва поганая!» – вот что стоило бы там написать, но он этого так и не сделал. Среди всех бед, в яме с грязью, именно она стала единственным человеком, который дозвонился до него, когда телефон смог поймать сеть.
Он глубоко вдохнул, коснулся экрана и сказал:
-Алло!
-Сам ты алло! – голос на той стороне сорвался на визг на первом же слове. – Я же тебе сказала, не сметь подходить к моему сыну!
-Он и мой сын! – мог бы заорать в ответ Симон, но не стал.
Он знал этот разговор наизусть, и знал, что его слова ничего не меняют. Так что он просто открыл дверь и шагнул наружу. Нога погрузилась в липкую грязь, он с трудом вырвал ее, и за несколько шагов добрался до твердой почвы. Голос кричал что-то в трубке, но слушать все это не было ни нужды, ни желания.
-Теперь ты счастлив? – вот что он расслышал.
Три года прошло с тех пор, как он получил на руки свое свидетельство о разводе, и с тех пор его сын называет папой чужого мужика. Этот мужик водит его в школу, приходит на школьные спектакли и учит играть в футбол. Для Симона там давно не осталось места. Он не был хорошим мужем или отцом, и сам с этим не спорил. Но он все равно был отцом! А у отца есть права. Особенно в тот момент, когда отец достаточно выпил. Право видеть сына, вопреки решению суда. Право присылать ему подарки на День Рождения.
Так он и поступил. А когда алкогольная храбрость в голове развеялась, понял, что напомнил о себе, о разводе, о настоящем отце, которого больше нет. И что бывшая жена устроит скандал, а сын будет плакать всю ночь, вместо того, что бы радоваться подарку. Рана не заживает, если ее все время расковыривать. Но его сын – только его! Можно смириться с чужим мужиком в постели бывшей жены, но не в жизни сына.
-Он только привык, что мы в разводе, а ты опять лезешь! Да засунь себе свои подарки, урод! Ты опять все испортил! Ну что, ты счастлив? – примерно это кричал голос на той стороне.
-Нет! Не счастлив, – тихо ответил Симон самому себе и отшвырнул телефон.
Поездка на природу, для отдыха в мире и гармонии, не помогла убежать от проблем. Это туалетную бумагу он забыл, а проблемы взял с собой, все до последней. Телефон хрустнул, когда ударился о кузов машины, экран погас, а голос на той стороне умолк. Бесполезный кусок пластика шлепнулся в грязь, и теперь медленно шел ко дну.
-Да ну, твою ж налево! – буркнул Симон, и снова шагнул в грязь.
Без телефона и навигатора выбраться можно будет только наугад, но делать это стоит хотя бы не пешком. Надо вытащить из грязи машину, пока она не увязла окончательно.
Созданный для ровных дорог седан, такой же городской, как и его водитель, не был готов к миру, полному ям, камней и густой грязи. Симон давил на газ, и завывания мотора почти заглушали его ругань. Колеса швыряли комья земли, как собака, которая весело закапывает кость в центре роскошной клумбы, и с каждым оборотом закапывались глубже.
– Да ну, твою ж налево! – снова сказал он, и выключил зажигание.
Пора смириться, и признать очевидное.
– Я дебил! – признал Симон вслух.
Повернул зеркало к себе и ткнул пальцем в отражение.
-Ты дебил, понятно? Запомни!
Он выбрался на край ямы. Хорошая яма, добротная! Глубокая и полная грязи, как раз посреди проселочной дороги. Кто знает, сколько машин здесь застряло. Хотя, кто знает, ездит ли тут вообще хоть кто-то, или он единственный идиот на всей этой проклятой дороге! Идиот без телефона, без домкрата, без лопаты.
Симон сел в траву. Потом лег в нее и очень долго смотрел, как стаи птиц спешат по своим птичьим делам. Это зрелище немного успокоило расшатанные нервы. Если просто лежать в траве, не думать ни о чем, смотреть в небо, слушать птиц, то кажется, что счастье где-то рядом. Что все беды ушли. И что птицы не гадят в полете – а это не так.
Залп помета, сброшенного голубем, приземлился в траву у самой головы Симона.
– Промазал, скотина крылатая! – крикнут Симон, погрозил кулаком вслед подлой птице, поднял и пошел. Пошел туда же, куда ехал по этому проселку, и куда последние годы направлял всю свою жизнь – в пустоту и неизвестность.
Все припасы остались лежать в машине. В этой глуши их и красть-то некому! А если он не найдет людей, то припасы ему уже не понадобятся. Пока телефон был еще цел, его навигатор говорил, что до ближайшего города около трех часов дороги. Но это на машине и если знать, куда идти, а Симон просто шагал наугад.
Так он и нашел свою тропинку к счастью.
***
Хотя при первом знакомстве она казалось совершенно обычной тропинкой. Просто слабый след, почти заросший травой. По нему редко ходили, и еще реже ездили. Но тропинка сворачивала в сторону, и вела куда-то, где были люди, протоптавшие ее. Симон переставлял ноги, ненавидел мир, и увидел забор. Длинный забор из проволочной сетки – он перегораживал поле и мешал пройти, но не мешал увидеть, что на той стороне. Симон остановился.
Крохотные домики начинались сразу за забором, почти одинаковые, разноцветные и кривобокие, кое-как сколоченные из деревянных щитов. Над их крышами торчал шпиль антенны. Она не походила на сотовую станцию, но может у местных есть мощная рация?
За забором гуляли люди, явно ничем не занятые, кто-то бренчал на гитаре, бормотал под нее что-то немелодичное, и ошибочно думал, что поет. А главное – из-за забора пахло едой. Желудок забормотал, как тот гитарист-любитель. Симон давно не ел, и запах жареного мяса манил к себе, обещал еду, а может даже выпивку и постель.
Не все решения принимает голова, и в этот момент желудок сам решил, что делать. Он отдал команду ногам и ноги пошли к воротам. Но полоса колючей проволоки поверх высокого забора намекала, что чужакам внутри могут быть не рады, и у самых ворот голова взяла верх. Симон остановился. Но задуматься, почему проволока натянута внутри забора, а не снаружи, не успел.
-Привет!
Симон вздрогнул. Вот и местные жители. Молодой парень, босой, в одних льняных брюках, покрашенных во все цвета радуги, бородатый и длинноволосый, шел к воротам, в обнимку с женщиной, наряженной в цветастое платье до земли. По возрасту она годилась парню в матери, а по тому, как он обнимал ее на ходу – в любовницы.
-Ты к нам? А где остальные? Да заходи ты, не стой! – парень снова замахал свободной рукой.
Симон толкнул ворота. Не заперто!
-Привет. А что за остальные? – осторожно спросил он, когда парень подошел ближе.
-А ты не с новой группой? На тренинг? Нет?– подала голос его подружка. – Надо же, какие красавчики водятся в наших лесах на вольном выпасе! Добро пожаловать в счастливый мир!
Она высвободилась из рук парня, обняла Симона, и неожиданно поцеловала его в губы. Когда обниматься полез парень, Симон чуть отступил. На всякий случай.
-Слушай, ну это кайф, серьезно! Я так рад, что ты пришел! – тарахтел парень.
-А ты меня знаешь? – удивился Симон. – Ждал меня, что ли?
-Конечно, знаю. Ты – хороший человек! Так что тебе тут всегда рады. Просто живи и будь счастливым. У нас тут так принято – мы все счастливые. Счастье – это то, что превыше всего! Не надо мечтать о счастье – надо просто быть счастливым. Да заходи ты уже, хорош в воротах стоять! Ты же не в гостях, тут все – твое. Черепаха тебе покажет. Да, Черепаха?
Симон не сразу понял, что последний вопрос адресован не ему, а женщине в цветастом платье.
– Покажу! – согласилась та, которую только что назвали Черепахой. – Все покажу, что только захочешь посмотреть! Пойдем.
И Симон пошел.
Нервы потихоньку начали остывать. Сложно ненавидеть мир и себя в нем, когда все, кого ты видишь, тебе рады. Когда каждый машет тебе и кричит:
-Привет!
И Симон начал осторожно махать в ответ. Незнакомцы не могут быть друзьями – это он давно усвоил, как урок жизни в большом городе. Они ищут способ обобрать, обмануть, использовать, и лучше делать это с ними первым. Но эти незнакомцы кричали: «Привет!», пытались обнять, девушки целовали его, и место начало нравится.
-Хорошо, что ты пришел! – слышал он по пути. – Мы так рады! Ты такой классный!
-Привет, красавчик! Познакомимся поближе? Тут все твое, бери все, что нужно! – голоса слились в один гул, и Симон отважился обнять Черепаху за талию. А потом чуть ниже. Она не возражала.
Забор не мешал войти или выйти, его ворота стояли незапертыми. Забор просто отделял мир злобы и стрессов снаружи, от мира счастливых людей внутри. Счастье может пропитать душу почти так же быстро, как ненависть. Симон махал рукой, кричал: «Привет!» и улыбался.
Странное место уже делало его счастливым. А о колючей проволоке внутри забора он и не вспоминал.
***
Разноцветные домики из фанерных щитов закончились. Черепаха вывела Симона к постройке, гораздо больше похожей на настоящий дом. Большой каменный особняк возвышался над хижинами своими тремя этажами.
-Тут начальство, что ли, живет? – спросил Симон, и Черепаха расхохоталась.
-Начальство! Ну, ты выдал! Класс, ты такой веселый! Там Наставник и наши гуру. Это они учат, как быть всегда счастливыми.
Симон открыл рот для нового вопроса, но Черепаха закрыла его новым поцелуем. И ушла.
-Вы хиппи, что ли? – запоздало проорал Симон вслед.
-Мы счастливые люди! – крикнула Черепаха. Симон смотрел, как она уходит в обнимку с новым кавалером
-Счастливые они люди! Сектанты хреновы! – злобно буркнул он по привычке, и обнаружил, что злобности в нем почти не осталось. Они же и правда счастливые люди! Чем критиковать, стоит у них поучиться, как быть таким же довольным простой жизнью среди красоты и птичьего пения. Сам он эту науку так и не освоил – как местные не освоили науку нормально объяснять гостям, куда те попали.
-Хрен с ним, сам спрошу! – решил Симон и вошел в дом. Дверь, разумеется, не была заперта.
Внутри особняк гуру не походила на быт счастливых хиппи. Ковер пружинил под ногами, вместо гитарной музыки звучала классика в колонках, а огромная люстра под потолком заставляла почувствовать себя тараканом. Симон обошел ее стороной, кто знает, надежно ли прикрепили местные хиппи конструкцию из бронзы и хрусталя.
-Эй! Есть кто?
Никто не отозвался. Он подергал ручку двери. Снова не заперто! Но и внутри никого. Он заглянул в следующую дверь. Несколько минут блужданий по коридорам, и за новой дверью нашелся обитатель дома.
-Здравствуйте! Вы из новой группы? Мы не ждали вас так рано! – седой мужчина в строгом костюме счастливо улыбнулся, и протянул руку. Симон пожал ее, осторожно, как будто трогал змею.
-Эээ.. Нет, я не из группы. Я заблудился! Машина сломалась, и я шел…
-Не важно! – перебил седой. – Я – Наставник, и я говорю вам: «Добро пожаловать!». Мир счастья готов вас принять. А счастье – это то, что превыше всего!
-Это секта? – прямо спросил Симон.
-А счастье – это секта? Мне вот кажется, что счастье – это главное, что есть у человека. Любой может быть счастливым, все это – в голове. Счастье зависит не от мира вокруг, а лишь от вашего отношения к миру, и только оно мешает вам быть счастливым.
Голос Наставника журчал и убаюкивал, пока Симон кивал и поддакивал. Он уже приземлился на мягкий диван и обнаружил бокал вина в руке. Наконец-то, после стольких дней воздержания! Да еще и бесплатно. Он нашел славное место в лесу. Место, где живут счастливые люди. А счастье – это навык, которому можно научиться. Все в голове, надо только изменить отношение к жизни, и счастье придет! Вот что он уловил из длинной речи Наставника.
-Поэтому тут все такие блаженные? – спросил Симон.
-Счастливые! – поправил Наставник. – Да, они прошли тренинг счастья, и научились быть счастливыми. У них нет бед, нет проблем. Нет боли. Только счастье!
-У них?! – Симон отставил бокал. В его голове опять проснулся горожанин, который привык, что все вокруг пытаются обмануть и выманить деньги.
-Ты сказал: «У них», а не: «У нас»! Ты не такой, как они? Сам свою дурь не принимаешь?
-К счастью, мы просто учим счастью! – Наставник не смутился, и не потерял довольный вид ни на секунду. – Никакой дури! Но как бодхисатва достигает нирваны, но не уходит в нее, а остается, помогать другим, так же я, и остальные гуру, остаемся на берегу реки счастья. Мы показываем путь другим, даже если надо жертвовать счастьем для себя. Счастье – это главное!
Голос журчал и журчал, пока не распахнулась дверь. Наставник умолк, а Симон с трудом вынырнул на поверхность красивой речи и вернулся в реальность. Обладательница еще одного цветастого сарафана и множества бус на шее, заглянула в комнату.
-Чего тебе, Сорока? – спросил Наставник.
-Они приехали!
-Ну, что ж, мне пора! – Наставник забрал бокал с остатками вина из руки Симона. – Оставайтесь, осмотритесь, и вы поймете – счастье не зависит от того, что с вами происходит! А мне надо встречать группу. Они давно ждали своей очереди на прохождение тренинга, а вам выпал шанс пройти его без всяких очередей.
Симон понял, что разговор окончен. Он так и не заговорил ни с кем о застрявшей машине или телефонном звонке, и теперь вспоминать о них казалось совсем нелепым. Грязная яма, в которой застряла его машина, и грязная яма жизни, в которой застрял он сам, не вписывались в мир красавиц в сарафанах, музыки, вина и костров. И поесть он так и не успел.
Он вышел. Сорока стояла на крыльце и смотрела в небо.
-Ты в порядке? – спросил Симон.
-Конечно. Я смотрю небо. Посмотри, как красиво!
Симон посмотрел. Синее небо, не затянутое смогом и дымом большого города. Облака, стаи птиц – и на сей раз никто не пытался на него нагадить.
-Дракон! – сказала Сорока, и протянула руку в небо. – Ты видишь?
Он увидел. Дракон из облаков в небе. Последний раз он смотрел на облака, когда еще ростом был по пояс себе нынешнему. А очертания слонов и драконов угадывал только на психологическом тесте, после первого нервного срыва. Да и то не в облаках, а в чернильных кляксах тестов Роршаха.
-А почему он тебя назвал Сорокой? – спросил Симон. – Как тебя на самом деле зовут?
-Сорока! – ответила Сорока. – Это же так на самом деле! Раньше звали по-другому. Это было плохое имя, несчастливое. У меня теперь другая жизнь.
Она села и подперла спиной вход в дом. Симон сел рядом.
-Меня отчим изнасиловал! – сказала вдруг Сорока, так просто, как будто говорила о погоде. Она закрыла глаза и подставила безмятежное лицо Солнцу.
-В тринадцать лет. Моих лет, не его! И потом еще, постоянно, раза по три в неделю. А потом я его похоронила, узнала про тренинг и отреклась.
-От чего?
-От всего! От отчима, от дома, от всей той жизни, которая была несчастливой. Это все в голове! Ничего не мешает быть счастливым, если ты принимаешь свое счастье. Ты несчастен, только если сам считаешь себя несчастным.
-А меня жена бросила! – неожиданно для себя ляпнул Симон. – Сына забрала и не дает с ним видеться. У него теперь новый папа! И что, мне это не помешает быть счастливым?
-А разве должно? – Сорока открыла глаза. – У него другой папа, и разве ему от этого плохо? О твоем сыне есть кому позаботиться, есть тот, кто его делает счастливым. Порадуйся за него! Что ты за эгоист, если не рад за сына? Вставай! Надо дать дорогу новичкам. Вот они идут, прямо со входа – и сразу на тренинг! Я сперва подумала, что ты с ними.
Кучка людей приближались к особняку Наставника. Влюбленная парочка, перепуганный толстяк, измученная женщина с роскошными бриллиантами в ушах и на пальцах.
-Привет! – помахала им Сорока. – Заходите, вам сюда! Скоро вы научитесь быть счастливыми.
Странная компания зашла внутрь.
– А можно посмотреть на этот ваш тренинг? – спросил Симон.
-Нет. Нечего там смотреть, тренинг проходить надо. Счастье – как любовь, надо не смотреть на него, а заниматься им! Это я сама придумала! – похвасталась Сорока и расхохоталась.
-Но если хочешь посмотреть, я тебе много что могу показать. Покажу все, что захочешь! Пойдем! Вот тот дом тебе нравится? – она показала на зеленую хижину. – Зеленый – мой любимый, он как трава! И синий тоже. И красный. Они все мои любимые! Тебе какой нравится?
– А чьи это дома? – спросил Симон.
-Глупый, они твои! Тут все твое, чье угодно! Пошли в зеленый, он ближе. Хотя я могу и тут показать, но в доме удобнее, там кровать есть.
Сорока снова рассмеялась, и Симон, наконец, начал понимать, что за экскурсию ему предлагают. Он потянулся к губам Сороки, и не встретил отказа. Не встретил отказа он и когда его рука легла на ее тело, поверх тонкой ткани сарафана. Похоже, белье под ним Сорока не носила.
-Да, зеленый в самый раз! – пробормотал он.
И экскурсия началась
***
Хотя Симон и не прошел еще тренинг счастья, это не помешало забыть о проблемах и дать себе просто плыть по течению. Даже без выпивки! Тело Сороки пьянило лучше, чем вино Наставника.
-Мне так хорошо с тобой! – Сорока игриво куснула его за ухо. – Ты такой классный, я тебе теперь никогда не откажу, правда! Все, что захочешь. А если хочешь другую – я не против, ты не думай! Тут все общее, и все твое – главное, быть счастливым. Тут все для тебя теперь. Ну, будет все для тебя, когда освоишься, отречешься и научишься счастью. Хочешь?
Симон хотел. Но дверь открылась, и он рывком натянул на себя край простыни. Еще одна парочка искала место для уединения.
-Занято? – спросил парень.
-Занято! – игриво ответила Сорока, не пытаясь прикрыть тело.
-Тогда мы в синий дом! – отчитался парень, и исчез.
-У вас все так просто, я смотрю! – Симон сел. – А что за отречение, я не понял? От чего надо отрекаться?
-Я же говорю – от всего! От жизни, которая тянет тебя в несчастье, от всего, что там в ней есть!
-У меня там в ней дом есть. Машина. Мне работу надо искать! – измученный жизнью горожанин снова проснулся в голове Симона, и счастье начало таять.
-А они тебя счастливым сделали? Дом, деньги, машина – много тебе с них радости, на самом деле? От них надо отречься. Не в деньгах счастье, и не в домах. Оно в голове. А голову можно использовать разными путями. Я тебе покажу, что умею делать своей!
Голова Сороки нырнула под простынь, скользнула вниз, и Симон перестал думать о доме и деньгах, от которых надо отречься во имя счастья. Счастье он уже нашел – хотя бы на следующие десять минут.
***
Утро без будильника и похмелья – это ли не радость? Красотка в потели, ясная голова, и никакого желания орать на всех вокруг! Чего еще желать? Разве что поесть. Сорока заставила его забыть о еде, он уснул, но теперь желудок снова требовал внимания.
-А у вас тут есть ресторан или что-то такое?
-А ты думал, мы не едим? Пойдем! – Сорока вскочила с постели, бодрая, свежая.
«Мне бы так!» – подумал Симон, и позволил ей вывести себя из дома. Снаружи снова пахло жареным мясом. Его аромат и Сорока вывели Симона на праведный путь – к большой столовой, сколоченной, как и все прочее, из фанерных щитов. Запах наполнял просторную комнату, набитую столами. Всего один оказался занят – коммуна явно не придерживалась расписания в своих обедах и завтраках. За стойкой, у дальней стены, дежурил повар. Он напевал что-то себе под нос и танцевал под свою же музыку.
-Эй, друг! – повар помахал рукой, и Симон уже почти привычно махнул в ответ. – Заходи, у нас готов завтрак!
Огромный бургер, с толстым слоем мяса в качестве единственной начинки – не лучший выбор для завтрака, но ночные упражнения разбудили аппетит. Симон впился в него, и сок закапал на стол.
-Вкушняшина! – прошамкал он с набитым ртом. -А ешсть чем жапить?
-Проглоти сперва! – Сорока рассмеялась. – А запить я принесу, не вставай.
Бургер закончился удивительно быстро, а Сорока нырнула в дверь на кухню, и принесла стакан с чем-то красным. Симон отхлебнул. Вино! Он пробовал его у Наставника. Вино на завтрак? Почему бы и нет!
-Дай мне! – потребовала Сорока, и Симон поднес стакан к ее губам. Губы манили, и он отставил стакан на край стола. Сорока не возражала против замены вина на поцелуй.
-Дзинь! – сказал стакан.
Симон отстранился – он только что поставил стакан мимо края стола, слишком занятый губами.
-Черт! Я нечаянно! Я соберу! – он нагнулся за осколками.
-Нет! Я соберу. Я все сама сделаю! – Сорока подхватила осколок стекла с пола. Чуть вздрогнула. Кровь капнула на пол.
-Ты порезалась! – Симон взял ее за руку. Глубокий порез рассек подушечку пальца.
-Да все в порядке! – Сорока снова рассмеялась. – Смотри, как красиво!
Она провела пальцем по переносице Симона, по его щекам. Потом по своим. Бледная кожа на ее лице покрылась красными потеками. Еще взмах пальца, и ее губы покраснели. Она поцеловала Симона, и вкус ее крови остался у него на губах.
-О, а вот и новички!
Сорока мгновенно забыла о крови на лице и порезанном пальце. Симон оглянулся. Вчерашние визитеры зашли в столовую, парочка, которая приехала на тренинг счастья вместе с другими. Они уже оделись по местной моде, и больше не озирались, как перепуганные дети, отставшие от мамы на распродаже в черную пятницу.
-Привет! – завопила Сорока, и те завопили в ответ.
Кровь на ее лице никого не смущала. Это же просто кровь, она не может сделать кого-то несчастным!
Когда Сорока поцеловала парня взасос и оставила свою кровь на его губах, Симон вздрогнул, но сдержал себя. Сорока ему не жена. У него нет оснований закатывать сцену ревности. Ревность – часть несчастного мира, который надо отвергнуть.
-Привет! – выдавил Симон. – Как тренинг, уже начали?
-Друг, да мы уже закончили! Это все в голове! Мы теперь счастливы, и это главное. А что ты на мою жену так смотришь? Хочешь ее?
Парень подтолкнул спутницу к Симону.
-Ты не смущайся, я не против! И она тоже. Нет, не хочешь? А ты?
Он повернулся к Сороке, и та снова его поцеловала.
Симон вышел наружу.
Окровавленные осколки так и остались лежать на полу, и никому не было до них дела.
***
-Они больные все! – сказал Симон вслух.
-Не они, а ты! – ответил мужской голос за спиной.
Симон подскочил на месте и обернулся.
-Наставник? Ты-то тут откуда?
-Ну, допустим, я-то тут всегда был! А вот откуда ты? Вот в чем вопрос! Мы тебя не ждали. Но ты не прав – они не больные, они исцелились. Болен ты – злобой, ревностью и несчастием. Та пара внутри – теперь их зовут Роза и Енот.
-Почему так? – перебил Симон.
-Не знаю! Они сами так захотели. Помнишь их вчера? Запуганные, несчастные. Не из-за чего-то, а по привычке. Они хоть и были людьми состоятельными, но жили почти в трущобах. Привыкли всего бояться, забыли, что жизнь может радовать. А теперь страха больше не будет, никогда. Или вот, смотри! Видишь, вон того, лысого?
Лысый мужчина лежал на газоне, и рассматривал небо, как сам Симон делал вчера.
-Он потерял волосы вместе с кожей на лице, когда горел в своей машине, после аварии, в которой сгорела его сестра. А наш повар из столовой – он был священником, но потерял веру, когда похоронил единственную дочь. И теперь ему хорошо.
– А Черепаха? – спросил Симон.
– А Черепаха была очень дорогой проституткой и сидела на кокаине. Искала счастье в химии. У нее был дом, две машины, любовники, и она отреклась от всего, что бы оказаться здесь.
-А я?.. – Симон замялся.
-А ты можешь стать счастливым! А можешь уйти. Но тебя здесь уже полюбили. Ты встретил Сороку, нашел друзей, здесь нет ненавистной работы и долгов. Только счастье. Поговори с новичками. С Сорокой – она тут уже лет пять. Да с кем угодно! Ты поймешь, что счастье – это то, что важнее всего! Давай, иди! Развлекайся.
И Симон пошел. Кровь на лице Сороки и колючая проволока внутри забора? Да разве это важно? Важно, что никто здесь не делил сыновей, не искал домкрат, что бы вынуть ненужную машину из грязи, не заботился о грядущем увольнении.
Симон просто шел, без всякой цели, и обретал покой. Он нашел гармонию!
А еще он нашел труп.
Но смерть – вовсе не повод перестать быть счастливым.
***
Природе нет дела до людских проблем. В ней царит своя гармония и свое счастье, в котором падальщик рад найти труп, а мухи вполне гармонично слетаются на запах разложения. Симон нашел тело, когда бродил чуть в стороне от цветастых домиков, простую красоту которых уже начал ценить.
Он дошел до забора, свернул, пошел вдоль него. Колючая проволока наверху не вписывалась в картину счастья и любви, так что Симон просто перестал ее замечать. Проволока болталась где-то высоко, метрах в трех над его головой, и игнорировать ее было совсем не трудно. А вот кровь на сетке забора нагло бросалась в глаза. Она уже давно высохла, и на самом заборе, и на обрывках ткани, которые свисали с витков колючей проволоки. Ткань явно была раньше чьей-то цветастой рубахой.
Ее владелец пытался перебраться через забор. Почему бы и нет? Здесь каждый делает, что хочет! Но он сорвался, упал и поранился. Кровь уже засохла, но кто знает, вдруг ему еще нужна помощь? Симон не знал, сколько времени нужно человеку, что бы истечь кровью насмерть, так что просто пошел по следу из капель крови и сломанных цветов.
К телу он вышел очень быстро. Владельцу порванной цветастой рубахи уже не нужна была помощь, он получил ее сполна, но не ту, которую мог искать. Симон никогда не видел жертв побоев и катастроф, но не нужно быть криминалистом, что бы опознать сломанную челюсть, разбитый череп и переломанные руки. Его били чем-то тяжелым, долго и старательно, а сверх того еще и изрезали ножом.
Нож лежал рядом, большой и совсем не кухонный. Мухи кружились над трупом, муравьи ползали по лицу, а птицы позаботились о глазах, если только их не выбили во время избиения. И над всем этим счастьем стервятника висела немыслимая вонь, ощущать которую Симону еще не доводилось. Он отвернулся и зажал рот ладонью. От вида и запаха желудок выворачивало. С большим трудом Симон сумел сдержать завтрак внутри. Среди счастливцев коммуны есть убийца, психопат, и всех надо предупредить! И как можно скорее. Бегом!
Бегать Симон никогда не умел, так что пробежка оказалась не долгой. Он перешел на шаг, раз уж покойник никуда не торопится, и шагал к ближайшему цветастому домику. Надо просто найти людей! И люди нашлись. Двое парней шли своей дорогой, такие же блаженные, как и все вокруг.
-Эй! Парни, сюда! – заорал Симон и замахал руками.
-Привет! – заорали в ответ парни, замахали ему, и не изменили курс.
-Что за идиоты! – буркнул Симон, и снова заорал – Идите сюда, тут беда! Нужна помощь.
-Будь счастлив, брат! Счастье важнее всего! – крикнул левый прохожий, все так же не меняя курса.
Симон снова перешел на бег, обогнал их и перегородил дорогу.
-Там труп, парни! Человека убили!
Парни остановились. Один разглядывал цветы под ногами, второй смотрел на Симона и улыбался.
-Труп! Там! – неуверенно повторил Симон. – Вы меня поняли? Эй! Там труп!
Никакой реакции.
-Будь счастлив, брат! – подал голос любитель цветов после паузы, за которую мог бы добежать до трупа в траве. – Главное – счастье. Это все в голове!
– Да нету у него головы! Расколотили всю, расколошматили в кашу, размолотили, расхерачили! – взорвался Симон. – Понимаешь меня? А ну, пошли со мной!
Он потащил любителя цветов за руку, и тот просиял.
-Ты хочешь показать нам что-то красивое? Пойдем! Я – Сверчок, а он – Подорожник. Будь сча…
-Да, да, буду счастлив! Все в голове, счастье – главное! Я понял! Пошли!
Они пошли. Симон подгонял парочку счастливцев, как мог, но они так и не ускорили шаг.
-Вон он! – Симон подвел их к трупу, в самый центр облака вони гниющего мяса. – Видите? Его убили! Вы же меня понимаете, да? Убили! Грохнули, замочили, прикончили, уконтрапупили!
-Да, брат! – Подорожник улыбался, и глубоко дышал, наполняясь вонью. – Мы понимаем! Спасибо, брат! Он прекрасен.
-Охренел? – спросил Симон. – Прекрасен? Да он труп! Смори, кровища везде, все протухло уже. Тошнотина! Смотри!
Он поднял нож с земли, и запоздало понял, что оставляет свои отпечатки на орудии убийства.
-Видишь? Нож! Он хотел через забор перелезть, а его избили и зарезали!
-Забор? – слегка удивился Подорожник. – Так он, наверное, сигнал потерял. Забыл, как быть счастливым!
-Я понял! – вмешался Сверчок, и взял нож из руки Симона. – Я понял, брат! Тебя что-то беспокоит и расстраивает. Это потому что ты еще не научился быть счастливым. Это все в голове, важно не что случилось, а как ты к этому относишься! Смерть не повод терять счастье. Это даже очень красиво, смотри!
-Ты охрене… – завопил Симон и подавился криком.
«Охренел» – хотел сказать он, но уже не смог. Сверчок, с довольной улыбкой, провел ножом по горлу Подорожника.
-Видишь? – он толкнул приятеля, и тот упал в траву – Он все еще счастлив! И я тоже. И ты можешь. Посмотри, какой красивый красный цвет! Похоже на вино!
Симон отошел подальше.
-Не бойся, брат! Нечего бояться, это же просто смерть. Смотри!
-Не надо! – заорал Симон, но Сверчок не слушал его криков. Он повернул лезвие к себе. Замахнулся. И ударил себя в живот.
-Видишь? – он улыбнулся. –Ничего плохого не случилось! Нет ничего плохого для того…
Он сбился, глотнул воздух
-…для того, кто счастлив. Попробуй.
Он протянул нож Симону, и выронил его в траву.
-Счастье – в голове, – пробормотал он, пока падал лицом в траву. Он бурчал что-то еще, но Симон уже не понимал слов. Да и понимать не хотел. Один труп в поле только что превратился в три.
– Да ну, твою ж налево! – сказал Симон, поднял нож и побежал. И в этот раз уже не сбавлял скорости.
Он знал, в какой стороне забор и легко нашел его. В заборе есть ворота, и если идти вдоль сетки, то он найдет выход. Лезть через забор не хотелось – первый встреченный им труп уже показал, чем все может кончиться. Главное – выбрать правильное направление. Он постоял, разглядывая следы на заборе.
Первый труп, из трех его новых друзей, шел, скорее всего, от домов.
-Оттуда, стало быть! – Симон показал направление кончиком ножа. Он и сам пришел оттуда, со стороны разноцветных фанерных домиков. Шпиль антенны торчал в той стороне и помогал ориентироваться.
-Получается, что он шел к выходу – туда! – Симон снова показал направление. – И не дошел. А я дойду!
Он снова побежал, и скоро убедился, что выбрал правильный путь. Именно здесь он вошел на территорию колонии счастливых психопатов. Здесь его ждут ворота!
Запертые, разумеется.
***
Никто не охранял ворота, но теперь изнутри на них висел большой замок. Он подергал ворота, и это не помогло, как не помогли вопли и проклятия. Он бросил нож, и вцепился в сетку. Метров пять вверх, и он свободен! Если сумеет одолеть моток колючей проволоки наверху. И если не упадет! Нога соскользнула с сетки, Симон повис, и рухнул в траву. Еще одна попытка получилась не лучше. Забраться по сетке не хватало сил, что уж тут думать про колючую проволоку.
-Выживу – займусь спортом! – пообещал Симон сам себе.
И только теперь на самом деле понял, что может и не выжить. Смерть – такая мелочь для тех, кто счастлив вопреки всему! В том числе и смерть Симона. Он поднял нож, и пошел туда, где меньше всего хотел быть – к разноцветным домам. К каменному дому Наставника и остальных гуру. Им придется ответить – на все, и за все!
Нож Симон обтер о траву, и кое-как засунул ручку под ремень. Получилось неудобно, и на каждом шаге нож колол ребра, но футболка скрывала оружие. Не стоит шататься с окровавленным ножом в руках. Да и вообще, не стоит его кому-то показывать. Если дойдет до полиции, то на орудии трех убийств найдут его отпечатки! Так что лучше просто избавиться от ножа и выбраться наружу. И никакой полиции!
Счастливцы не обращали на Симона внимания. Иногда они махали ему и кричали обычное: «Привет!», и он с натугой отвечал тем же. Никто пока вообще не знал, что случилось. Симон получил много пожелания счастья, пару поцелуев и добрался до дома гуру.
Его дверь не была заперта. Он вошел внутрь, и сразу достал нож. Остатки крови на нем все равно пропитали футболку, и если рядовым счастливцам было плевать, гуру точно это заметят, так что лучше быть готовым к сложному разговору, который скоро начнется.
Кончиком ножа он ткнул первую дверь. Все так же не заперто, и все так же пусто. Проверять вторую не пришлось – он услышал смех и голоса, откуда-то с другого конца длинного коридора. Звуки напоминали вечеринку, и Симон пошел туда.
Толкнул ножом еще одну дверь. В комнате не было Наставника, но двое на диване точно были из породы гуру. Их выдавали костюмы, кружки пива и прислуга, которая эти кружки подносили. Несколько счастливиц сновали вокруг. Молодые, голые, и такие же блаженные, как и все. Одна подливала пиво, вторая держала тарелку с закусками и кормила левого гуру креветками из своих рук.
Ноги третьей торчали из-за дивана. Она явно стояла на коленях, и Симон шагнул в сторону. Да, она стояла на коленях – просто как подставка, на которую правый гуру сложил ноги. Он поднял руку, и дротик для дартса полетел через комнату. Только теперь Симон оторвался от трех раздетых девиц и увидел четвертую – там, куда летел дротик.
Она стояла у дальней стены, и закрывало грудь мишенью. Дротик летел к ней, но слишком низко. Он скользнул под мишень, и на всю длину иглы воткнулся в складку жира на животе, туда, где торчали еще два дротика. Еще один воткнулся в бедро, и кровь текла по ноге счастливицы.
-Мимо! – радостно завопил гуру и захохотал. Его смех и слышал Симон из коридора. И не только его. Смеялся его напарник, любитель пива и морепродуктов. Смеялись счастливицы. Смеялась живая мишень. Раны не повод терять свое счастье!
Симон осторожно шагнул назад, к двери, и пол предательски заскрипел под ногами. Гуру оглянулся и умолк. Смех в комнате затих.
-Привет! – заорала счастливица с подносом, замахала рукой, и поднос грохнулся на пол.
-Дура! – сказал гуру и воткнул костяшки кулака ей под ребра. Счастливица сложилась пополам и упала на колени, а остальные снова расхохотались.
-Ты! – Гуру поднялся. – Ты же тот, новенький который еще не отрекся от несчастливого мира, да? Ты не проходил тренинг?
Симон выставил нож.
-Это не понадобится! – гуру примирительно поднял руки.
Он поставил кружку на спину счастливицы, служившей подставкой для ног. Симон махнул ножом.
– Не подходи! Я видел! У вас там трупы! Выпусти меня.
– Трупы не важны. Здесь учат счастью, а счастье важнее жизни или свободы. И его принимают добровольно. Мы еще даже не всех берем, попасть сюда – большая привилегия. Но раз ты уже тут, считай, тебе повезло! Счастье – в голове. Надо только ее правильно настроить. Нет ничего, что не делает счастливым. Счастье – во всем! Ты боишься боли, смерти, бедности. Ты даже боишься самого страха, боишься бояться! А можешь быть счастлив – даже если боль, смерть и бедность. Обычно для этого надо отречься от всего, но ты – интересное исключение. Мы научим тебя всему, даже без отречения.
-Без ограбления! – заорал Симон и счастливицы снова расхохотались. – Вы отжимаете все имущество! И накачивает наркотой! Выпусти меня!
-Не могу, – очень грустно ответил гуру и ткнул ногой счастливицу на полу. – Вставайте, девочки. И ты тоже там, Махаон, бросай мишень, иди сюда! Наш гость примет счастье, даже если пока не понимает пока, зачем ему это нужно. Помогите ему принять решение! Операционная готова. А ты, пока еще несчастный человек, можешь махать ножом, можешь убить их всех, если хочешь. Тут все делают, что хотят, они не будут против! А ты?
Симону пару раз доводилось драться. Но никогда еще он не дрался с тремя голыми девушками, которые смеются и кричат: «Ты такой классный!» и «Будь счастлив!». Он рванулся назад, и захлопнул за собой дверь.
Ее дернули с той стороны, и он вцепился в ручку. Их пятеро там – он один здесь. И он не может держать ручку вечно.
-Да твою ж налево! – проорал Симон и снова побежал.
Счастливцы не утруждали себя проблемами, и каждый делал то, что хотел, в этом гуру не врали. Симон пыхтел и задыхался, обливался потом и размахивал ножом, а люди только кричали:
-Привет!
И никто не пытался его остановить. Голые счастливицы отстали. Пара случайных попутчиков увязалась за ним, как щенки, которые гоняются друг за другом, пробежали немного, с хохотом и воплями, и упали в траву.
Симон перешел на шаг. Ну, и куда идти? Отсюда нет выхода, кроме ворот! Он уже пытался залезть на забор, и не смог. Ворота заперты, и он не умеет взламывать замки.
Что-то скреблось в голове, в самой глубине мыслей, забитых страхом, злобой и несчастьями, и, наконец, пробилось наружу – дерево! Большой старый тополь. Симон видел его, когда слонялся по колонии. Только этот тополь рос рядом с забором, а его толстые ветки нависали над сеткой, свешивались на ту сторону. Можно забраться наверх, и спрыгнуть за забор. Такой прыжок может стоить сломанной ноги, но лучше сломать ногу, чем жизнь!
Симон легко нашел тополь. А с ним двух хиппи, сидящих в траве. В цветастых рубахах, по местной моде, в безразмерных штанах, и с битами в руках.
-Привет! – он замахал рукой и растянул рот в улыбке. Получилось не очень.
-Привет! – куда искренне улыбнулся счастливец, и поднялся. Его приятель встал рядом с ним. – Мы тебя ждем. Пойдем! Тебя тоже научат счастью.
Гуру знали свою территорию. И знали, куда он пойдет. Им ни к чему было устраивать погоню, тополь – единственный путь наружу. И что бы никто им ни пользовался, нижние ветки срезали давным-давно. Вблизи тополь больше походил на пальму, со стволом, голым метра на три. Забраться на ствол будет еще сложнее, чем перебраться через забор.
-Не бойся! – счастливец сделал шаг навстречу. – Я тоже раньше не понимал счастье. Сопротивлялся. Я – Бутан! А это мой брат, Орион. Тебе тоже нужно счастливое имя!
– Не подходи! – Симон показал ему нож.
– Не бойся! Счастье – важнее всего! – Бутан снова шагнул вперед. Симон держал нож в руке, и не опустил его, когда на следующем шаге Бутан погрузил лезвие в свой живот.
– Счастье – в голове! – сказал Бутан.
Он упал, и утащил нож за собой.
-Счастья тебе, брат! – сказал Орион, и замахнулся битой.
Улыбка не уходила с его лица, пока кусок дерева мчался к голове Симона.
***
Симону доводилось драться. Но предпоследний раз он это делал еще в школе. А последний – когда спор об опеке над ребенком, перед самым разводом, зашел слишком далеко, и превратился в скандал с рукоприкладством. Обе эти драки Симон проиграл и был побит. Но в тех драках его не пытались убить или того хуже – насильно осчастливить, и теперь страх придал ему сил и прыти.
Симон нырнул под биту, и та чуть задела волосы. Орион снова замахнулся, Симон присел ниже и обнял его за талию. Он сам пока точно не знал, что делает, но вдохновение пришло. Он рванулся вверх и рванул тощего парня за собой. Ноги Ориона оторвались от земли, он плашмя рухнул на спину и приложился головой к стволу тополя.
– Гэк! – булькнул он невнятно, перестал улыбаться, и выпустил биту. Ее Симон забрал себе.
– Как отсюда выбраться?
Орион пробурчал что-то невнятное.
Симон схватил его и подтащил к себе. Парень сел, помотал головой, немного пришел в себя. И ни разу не коснулся раны на затылке, как сделал бы каждый.
-Как выбраться? – Симон замахнулся битой.
-Тебе не надо выбираться, брат! – Орион опять улыбался. – Тебя научат счастью. Оно в голове, прямо тут! – он коснулся пальцем тонкого шрама, чуть выше левой брови.
Туда Симон его и ударил. Бита бьет куда сильнее, чем кулак. Орион упал, и больше не рассказывал о счастье в голове.
Симон выронил биту. Кажется, он убил парня! Тот лежал в траве, кровь стекала по лицу, и Симон опустился на колени рядом с телом. Орион еще дышал, а из его кожи на лбу, рассеченной ударом, торчал кусочек чего-то, похожего на металл.
Симон подцепил это, потянул, и вынул чип.
Не то, что бы он знал, как выглядит микрочип, но чем еще может быть тонкий металлический цилиндрик, вшитый под кожу?
Орион пошевелился. Ощупал голову. Застонал. Второй удар явно пробился под панцирь бесконечного счастья. Или просто без чипа он перестал быть блаженным? Орион открыл глаза и попытался сесть, но не смог. Симон протянул руку.
-Держи! Садись! – он усадил Ориона в траву.
Тот схватился за голову. Посмотрел на руку, испачканную кровью.
-Будь счастлив, брат? – спросил Симон, и Орион скривился.
-Падла! Какое на хрен счастлив? Чего так больно-то? Ты чего сделал?
-Я тебя освободил! – ответил Симон. – Смотри!
Он показал чип.
-Кажется это какой-то наркотик или вроде того, ты от него был все время счастливым. Знаешь, что эта штука делает?
-Ловит сигнал! – буркнул Орион и схватил руку Симон. – Отдай! Он мне нужен!
-Пусти! – Симон вырвал руку и отскочил. -Ты сдурел? Ты теперь свободен!
– Отдааай! – Орион рванулся вперед, но слишком медленно. Сложно быть быстрым и изящным, когда только получил сотрясения мозга. У Симона было время прицелиться, и ударить еще раз.
Он сунул чип в карман и зашвырнул биту подальше в траву. Ее не спрятать под футболку, слишком большая, а счастливцы его ищут. Как могут, конечно, так и ищут – вяло и лениво, с поцелуями, криками и перерывами на разглядывание облаков, выпивку и секс. Но ищут, и биту в его руке они точно заметят.
Симон ушел, и не стал проверять, сможет Орион подняться или нет.
***
Ушел не далеко – путь к свободе перегораживал забор, и Симон больше не надеялся через него перебраться. Может быть, найти лестницу? Украсть ключ от ворот? Хотя те, кто додумался спилить нижние ветки на тополе, запереть ворота и обтянуть забор колючей проволокой, явно не оставили стремянку на видном месте. И точно не забыли ключ от ворот на тумбочке у кровати.
Он не видел здесь ни единой машины, так что нечего и фантазировать, как он протаранит ворота бампером и умчится. И ни единого телефона он тоже не видел. Зато здесь есть антенна – значит, есть и радио! Под охраной, конечно, и там наверняка дежурят гуру. Может, даже с оружием. Симон сел в траву. Герои боевиков запросто решали такие проблемы! А что ему делать, в реальной жизни? Что он может один?
Он вскочил. Вот ответ – что он может один? Ничего, кроме как найти помощника! Кого-то из местных, и вдвоем они справятся куда лучше. И он знал кого. Вопрос только, где ее найти.
-Ох и тупая же идея, Симон! – сказал он шепотом. – И ты тупой!
Но идеи лучше не было. Он развернулся и пошел назад, к телу Ориона.
Орион все еще дышал, после двух ударов биты, но Симон не для того пришел, что бы оказывать ему помощь. Парень привык к своему счастью, как к наркотику, и не смог отказаться от него даже на минуту. Он точно не поможет. Так что Симон просто стащил одежду с его тела.
Рост примерно один, да и местная мода предписывала носить рубахи непонятного размера, похожие на мешок. Штаны держались на веревочке, которую можно затянуть по размеру. Наверняка размеров тут два – большой и маленький, что бы ни отвлекаться от счастья на примерки и подгонку по фигуре. В новом костюме Симон почти походил на местного, разве что волосы еще не отрасли, как у других.
И вот теперь можно иди искать Сороку. Только она сможет помочь! Ни с кем и никогда он не сближался так легко и быстро, как с ней. Если в ком тут еще осталось что-то человеческое, под завалами счастья, то это в ней. Страсть, любовь, или хотя бы ненависть к отчиму-насильнику!
-Эй, привет! Будь счастлив, друг! – Симон помахал другому счастливцу. – Не знаешь, где Сорока?
– Привет! Будь счастлив! Это все в голове, – ответил тот.
– Сорока! Где Сорока? Соберись! Ты ее знаешь?
Симону пришлось на разные лады повторить вопрос много раз, пока парень собрался с мыслями и ответил:
-В желтом, друг!
В желтом домике, очевидно. К счастью, такой оказался единственным в обозримой округе. Симон толкнул в дверь.
-Сорока! Ты тут? – крикнул он.
-Я тут! Заходи! – позвал его знакомый голос. А незнакомый тут же добавил:
-Заходи, друг, она тут!
Незнакомый и мужской. Симон вынул нож и осторожно заглянул внутрь. Каждый цветастый домик – это всего одна комната. И все что творилось внутри, он видел с порога. И голую спину Сороки на кровати и ноги владельца незнакомого голоса, на котором она сидела. Не пришлось присматриваться, что бы понять, чем она была занята. Симон вышел наружу.
Владелец голоса вышел за ним минут через пять. Он уже натянул штаны и нес рубаху в руках.
-А ты чего тут сидишь? – спросил он. – Заходи! Сорока там. Она тебя ждет!
-Ты меня не узнал? – спросил Симон.
Если счастливец поднимет крик… Что ж, за спиной Симон прятал нож, и уже смирился, что однажды его придется пустить в ход.
-Ты тот новичок, несчастный, которого еще не научили! Тебя все ищут.
-Значит, узнал. И что будешь теперь делать?
Парень задумался и просиял:
-Пойду, поем! Счастья тебе, брат!
-Храни Господь вас, счастливых идиотов! – прошептал Симон ему в спину.
Вполне искренне – стадо, тонущее в принудительном счастье, явно не умело долго заниматься чем-то скучным. Чем-то вроде поиска беглеца, например. А садистов-гуру слишком мало, что бы прочесать всю территорию.
Он снова вошел в домик. Сорока так и не потрудилась одеться. Ее глаз заплыл, губы распухли и кровоточили. На горле отпечатались свежие синяки. Ее били, долго и умело, и когда она заговорила, Симон заметил сломанный зуб.
-Привет! – она помахала ему рукой, и как все прочие. – Ложись! Давай теперь с тобой.
– Кто это был?
-Барсук.
-Это он сделал? Избил тебя?
-Нет, Барсук так не любит. Ложись! – она села и взяла Симон за руку. Он вырвался и отошел.
-А кто так любит? Гуру?
-Наставник. Ему так нравится!
-Он тебя избил? Тебя изнасиловали? Они тебя заставляют?
Ноги Симона уже почти выбрали курс к домику гуру. Месть и расправа! Но Сорока снова взяла его за руку и потянула к себе. Он сел.
-Ты еще не научился! Не важно, что происходит, важно, как ты к этому относишься. Какая разница, даже если бьют или насилуют? Это же не мешает быть счастливой! Это все в голове.
-Чип у тебя в голове! – заорал Симон и с трудом сдержал желание встряхнуть ее, вытрясти всю эту дурь про счастье, надавать пощечин и вернуть в реальный мир. Но он уже понял, что это не поможет.
– Вот, смотри! – он выловил чип из кармана – Вот это у тебя в голове! Они заставили тебя стать такой.
-Ну да! – Сорока слегка удивилась. Хоть какие-то новые эмоции! – Это самое в голове, да. Это же он ловит сигнал! Так и учатся счастью. Тебе тоже такой дадут. Наставник сказал, тебе дадут даже без отречения, тебе повезло! Пойдем, я тебя отведу.
Она встала, повернулась к двери и даже не потрудилась одеться. Симон так и не выпустил из руки нож. И теперь ударил ее сзади.
***
Иногда что бы спасти кого-то, нужно сделать ему больно. Симону так сказала бывшая жена, когда забирала сына, уверяя, что спасает его от непутевого отца. Но в чем-то она была права, Симон усвоил урок, и теперь удар рукоятки тяжелого ножа пришелся прямо в затылок Сороки. Симон подхватил ее тело, и уложил на кровать.
-Мне самому не хочется так делать, но так надо. Ты потом поймешь, когда освободишься. Я тебя отсюда вытащу, я всех вытащу! – пообещал он.
Нож легко резал простынь на полоски. Он успел привязать к железной спинке кровати руки Сороки, когда она очнулась.
– Привет! – она радостно рассмеялась – Теперь тебе так нравится? Здорово!
-Ты не простив? – спросил Симон.
-Конечно, нет! Хочешь ноги привязать?
-А если я сделаю тебе больно, ты не против?
– Конечно, нет! У меня есть сигареты. Хочешь тушить об меня, как Наставник? – Сорока снова засмеялась, как ребенок на детском празднике.
Симон все еще недооценивал силу счастья. Привязывать ноги явно не понадобится.
-Знаешь, как мне нравится? Что бы я был счастливым? – Симон показал ей нож. – Ты закроешь глаза, а я тебе порежу. Лоб. Совсем чуть-чуть! Будет здорово! Ты не против?
Вместо ответа Сорока просто закрыла глаза. Ее шрам был там же, где был у Ориона. Чуть припухшая полоска кожи, покрывающая чип. Ее счастье! И ее тюрьма. Симон провел ножом и чуть надрезал кожу, но не дотянулся до чипа. Хотя, к чему осторожность? Счастливцы полностью игнорируют боль. Даже она делает их счастливыми! Симон сильнее нажал на лезвие, и подцепил кончиком ножа полоску металла.
Несколько секунд Сорока лежала с обычной блаженной улыбкой. Потом вздрогнула. Улыбка пропала.
-Зараза! – Сорока открыла глаз. – Больно-то как! Ты что сделал? Ты что сделал, придурок?
Она дернулась, но руки все еще оставались привязанными.
– Отвяжи меня! Отвяжи, я тебя придушу, скотина! – она лягнула Симона ногой.
– Помогите! – заорала Сорока, и Симон заткнул ей рот ладонью. И не заорал едва сам, когда Сорока вцепилась в нее зубами.
– Не ори! – заорал он.
– Помогите! – заорала в ответ Сорока. – Он здесь!
– Да заткнись ты! – он снова зажал ей рот. – Замолчи! Я тебя отвяжу, если не будешь орать. Поняла? Кивни!
Она кивнула. Он убрал руку, готовый снова заткнуть ей рот, но Сорока молчала.
-Вот, хорошо. Я вынул чип, ты же понимаешь? Кивни!
Она кивнула.
-Теперь я тебя отвяжу. Одену. Ты расскажешь, что это за «сигнал» такой, и мы освободим остальных. Скрутим гуру, и сбежим. Сигнал можно выключить? Ты мне расскажешь, как…
-Верни его! – перебила Сорока.
-Что?
-Чип. Верни на место. Позови наших, у гуру есть хирург, он все исправит!
-Ты сдурела совсем? Наставник о тебя сигареты тушит! Зачем тебе чип?
Сорока вдохнула, и Симон едва не зажал ей рот снова, что бы заглушить очередной крик. Но она не закричала. Она заплакала. Привязанная к кровати, избитая, она плакала, и пыталась что-то говорить. Симон мало что понял за всхлипами, но суть он вполне уловил.
Отчим насиловал Сороку с тринадцати лет. Она жаловалась матери на отчима, и та избивала ее с криком: «Не смей врать!». Когда спортивная машина слетела с дороги, только Сорока на переднем сидении была пристегнута. И только ее подушка оказалась исправной. Это чудо спасло ей жизнь. Ее нашли раненную, в крови, с сотрясением мозга. Сорока убедительно рыдала над трупом матери, и кто бы посмел обвинить ее, сказать, что она могла сама рвануть руль в сторону и направить машину в бетонную стену?
Она хотела умереть, но не умерла, и унаследовала три цветочных магазина отчима, дом, полный насилия и унижений, и то, что осталось от машины. А еще страх перед любым прикосновением, кошмарные сны и ненависть к себе и всем вокруг. Выпивка и таблетки прогоняли беды, но те всегда возвращались. Шаг под колеса автобуса почти помог прогнать их навсегда, но Сорока очнулась в больнице, и узнала о тренинге счастья.
Она отреклась от всего в пользу гуру, подписала дарственные на дом и магазины, легла на операционный стол и проснулась счастливой. Беды ушли. Навсегда – как она думала, пока Симон не вырезал чип счастья из ее головы.
-Да тут же ничего не изменилось! – Симон осторожно сел рядом, готовый к новым пинкам, но Сорока уже не могла драться.
-Ничего не изменилось, тебя все равно так же насилуют и бьют. И пытают! Ты в зеркало посмотри, как тебя Наставник разукрасил! Наставник – псих! Садист. А ты у него рабыня, чем тут лучше-то?
Сорока всхлипнула еще раз и умолкла. Когда она ответила, после долгой паузы, голос уже не дрожал. Слезы кончались.
-Здесь я была счастливой, – тихо сказала она.
-Тебя здесь бьют! – почти заорал Симон.
-Я. Была. Счастливой, – повторила Сорока. – И мне было хорошо. Нет боли. Нет воспоминаний. Только счастье, все время. А ты все сломал. Отвяжи меня.
-Это все не настоявшее! Знаешь, я читал про крыс, им тоже вживили электроды в голову, – начал Симон и тут же получил удар коленом в спину.
-Я что тебе, крыса, козел?
-В голову, – продолжил Симон, – туда, где область в мозгах, которая отвечает за удовольствие. Нажимает крыса на педаль, и начинается кайф. И крысы жали на педаль, пока с голоду не померли, а от удовольствия так и не отказались. Как наркоманы. Вот и у вас чипы – такие же. Вы как на наркотиках! Вот что у вас в голове – электронная наркота. Это не настоящее счастье!
Он погладил Сороку по щеке. Она чуть улыбнулась и кивнула. Поцеловала его ладонь. И снова воткнула в нее зубы. Симон заверещал и отдернул руку. Ладонь кровоточила.
-Почувствовал? – ехидно спросила Сорока. – Это настоящее? Вот и я чувствовала! Свое счастье! Я чувствовала! Мне было хорошо! А ты все сломал! На помощь! Сюда, здесь предатель! Сюда!
Остатки простыни валялись на полу. Они не стали веревками для ее ног, но стали отличным кляпом. Это было не просто, но Симон справился, и Сорока замолчала, когда он забил комок ткани в ее рот.
-Сорока, ты тут? – спросил кто-то снаружи.
-Я тебе все равно помогу, даже если ты еще не понимаешь, зачем! Я тебя освобожу, – пообещал он. И вылез в окно.
***
Хотя скорее подойдёт слово «выпал». С натугой Симон перевалился через подоконник и стек на землю, попутно зашибив голову. Нож! Нож остался в комнате! Но жалеть уже поздно, ничего не исправить. Счастливцы вот-вот найдут Сороку, она поднимет крик, и уже не забудет о нем, как остальные. Пора бежать! Причем медленно и не привлекая внимания, словно ничего не происходит. С невинным видом Симон пошел по ближайшей дорожке между кустами сирени. Он – просто еще один счастливый хиппи, за что его преследовать, верно?
Нет, не верно!
-Вон он! – завопил знакомый голос.
Симон оглянулся. Счастливые хиппи уже отвязали Сороку. Она не потрудилась одеться, а обрывки простыни на руке болтались, как флаг
-Он предатель! Он хочет испортить счастье! Бей его!
Симон побежал. За этот странный, и не очень-то и счастливый день, он уже успел напрактиковаться в беге. Счастливцы тренировались не так часто, да и бег не делал их счастливее.
Симон пыхтел и задыхался, но бежал, а счастливцы лениво тащились следом, вопили: «Будь счастлив!», останавливались для поцелуев, и один за другим сходили с дистанции. Кто-то встретил подружку и потащил ее в домик. Кто-то просто устал и прилег отдохнуть, а кто-то остановился полюбоваться красивым облаком. Это была очень странная погоня.
Симон нырнул между домами, перескочил скамейку, свернул, потом еще раз. Куда дальше? Куда бежать, если вокруг забор и выход нет? Выбраться нельзя! Значит, нужно спрятаться.
Запах мяса витал в воздухе. Счастливая столовая совсем рядом. А где столовая – там кухня, склад, полки с едой. Там можно спрятаться, найти новый нож. И можно поесть! Симон дал своему носу выбрать маршрут, и нос не подвел.
Замки не делают людей счастливее. Кроме замка на входе, не дающего уйти от всеобщего и обязательного счастья, конечно. Он отделял счастливый мир от мира снаружи и страховал счастливцев от ошибки – выхода за ворота. Особенно тех, кто свое счастье еще не понял, или уже потерял, как тот первый убитый, которого нашел Симон.
А вот на двери кухни замок не нужен, так что войти оказалось ничуть не сложно. Симон не пошел в главную дверь, разумеется – она вела в зал, где кто-то вполне может подкреплять свое счастье куском мяса. Через порог задней двери он шагнул в темноту. Пока глаза привыкали к сумраку, он смог рассмотреть стеллажи, коробки, ящики с консервными банками. Ими Симон подпер дверь. Это задержит погоню, если еще не все хиппи переключились на поцелуи, любовь и созерцание ромашек. И если запах мяса не выманил их в обеденный зал, к вину и еде.
В дальнем конце склада тускло светилось окно. На другой его стороне, наверняка, кухня и повара. Значит, нельзя зажигать свет на складе, его сразу заметят. Хотя и вечно сидеть на месте нельзя, но здесь хотя бы будет время все обдумать.
Симон споткнулся о коробку и грохот, казалось, могли услышать все в поселке. Никто не пришел на шум, но нужен свет! Хоть немного. И место, где можно надежнее спрятаться. Почти ощупью Симон нашел еще одну дверь. Солидная, с ручкой, которая не дает ей открываться. Он потянул, и в комнате за дверью включился свет, как в холодильнике.
Хотя это и был холодильник.
Большая холодильная комната с замороженными продуктами. На ее полках теснились новые коробки, какие-то пакеты, большие комки фарша, замотанные в пленку, и мясо, нарубленное крупными кусками. Достаточно крупными, что бы без труда понять, какому именно животному это мясо принадлежало.
При жизни это мясо ходило в штанах и носило рубашку. На полке из грубых досок лежали свежие, еще не промерзшие, руки, ноги и что-то еще, что Симон не стал разглядывать. Он шарахнулся назад, захлопнул дверь и почти бегом кинулся к светящемуся окошку кухонной двери. О поварах, которые ждут его на той стороне, он уже не думал. В голове теперь помещалась только одна мысль – о мясе в бургерах, которые он ел.
-Привет, друг! Счастья тебе! – повар в фартуке, когда-то белом, а теперь очень грязном и покрытом серыми пятнами, жарил партию бургеров, улыбался и радостно махал кухонной лопаткой.
-А тебя все ищут! Ты присмотри за мясом, ладно? А я пока пойду, подниму тревогу! – повар протянул лопатку Симону. Тот не шевельнулся.
-Нет? Да и ладно, пусть горит! Ты пока не убегай, хорошо? – повар уронил лопатку и развернулся к двери.
Удар сковородкой по затылку оборвал его путешествие.
-Скажи спасибо, что плашмя! – сказал Симон его спине. – Тревогу он пойдет, поднимет, идиот!
Бить людей уже стало входить в привычку. Если так пойдет дальше, он сковородой проложит себе дорогу через армию довольных идиотов, и просто отнимет у гуру ключи от ворот.
Резать людей тоже входило в привычку. Нож для мяса легко рассек кожу, и операция по извлечению счастья из головы повара не заняла и минуты. Мясо начало пригорать, и Симон снял сковороду с плиты. Дым ему ни нужен, он привлечет внимание.
Повар очнулся, и теперь просто лежал с закрытыми глазами. Не стонал, не говорил ничего, не ругался.
-Я же вижу, что ты очухался! – Симон слегка пнул его ногу. – Учти, у меня нож! – добавил он на всякий случай.
Потеря счастья делала людей буйными. Но повар не буянил. Он отрыл глаза и молча сел. И молчал, глядя перед собой в пустоту. Время шло. Становилось скучно, а гуру наверняка обыскивают все подряд.
-Ничего не скажешь? – спросил Симон.
Повар повернул голову. «Я хочу убить тебя, убить себя, я ненавижу мир, но у меня нет сил что-то делать!» – примерно так и понял выражение его лица Симон. Но вслух повар ничего не сказал, и опять отвернулся стене.
-У тебя там человечина на складе, друг! – сообщил Симон.
Повар медленно кивнул. Потом оглянулся, еще медленнее.
-А ты тут видел кладбище? – спросил он, равнодушно, без всяких эмоций.
Кладбище Симон не видел. И вопрос повара явно означал, что кладбища здесь и нет. Да и зачем оно, если счастливые люди счастливы всегда, даже если едят своих приятелей? Зачем тратить землю на могилы, а деньги на говядину, когда умершие хиппи становятся прекрасными блюдом для завтрака, а то, что сталось, можно просто свалить в яму, где-то на задворках колонии?
-А меня ты чем кормил? – Симон сглотнул. Тошнота не отпускала с самого похода в холодильник.
Повар хмыкнул и снова отвернулся.
-Эй, посмотри на меня! Давай поговорим! – Симон осторожно похлопал его по плечу. – Ты не виноват. Это все гуру, это они с тобой сделали! Ты же не понимал, что к чему, да? Теперь ты свободен! Все – никакого счастья! Можно уйти. Домой. Понимаешь? Ты помнишь дом? У тебя семья есть?
-Жена, – ответил повар, тем же равнодушным тоном, без всякого интереса.
-Вот, пора к жене! – предложил Симон.
-А я ее съел, – ответил повар. Симон умолк. Повар продолжил:
-Грета умерла. Я еще тогда думал – да что это за Бог такой, если убивает ребенка? Как вообще можно умереть от сердечного приступа в шестнадцать лет? А она умерла.
-Ты набожный, да? А Грета – твоя дочка? – спросил Симон. Кажется, Наставник что-то такое рассказывал про повара.
-Грета – моя никто. Ее нет. Бога нет. Церкви нет. Ничего нет.
Вот теперь на лице повара проступали чувства.
-Ничего нет! Я все бросил. А тут давали счастье! Мы отреклись, все отдали, что бы все забыть. И стали счастливыми.
-Это не настоящее… – начал Симон.
-Настоящее! – рявкнул повар. – Знаешь как это, когда просыпаешься в доме, где нашел труп своей дочери? Когда каждый день молишься за ее душу, а сам ни во что не веришь уже? Живешь с этим!
Повар встал, и Симон тоже поднялся, на всякий случай.
-А тут нет боли. Тут мы были счастливы. Никаких бед, только любовь и мир! Мы мясо для всех готовили. А оно как-то раз и кончилось, а гуру хотели есть. Все есть хотели! Да только я забыл еду заказать! Мяса не было. А жена моя – была. Я ее разделал и приготовил. Сам! А Наставник смотрел. И она смотрела. Я когда ей ногу отпиливал, она еще живая была. Смеялась, говорила, что счастье – в голове, а не в ногах. Я ее съел. И другим скормил. А Наставник только смотрел. Он такое не ест, ему покупают говядину. Но ему нравится смотреть.
-Это его вина… – начал Симон, но повар не слушал.
-Это твоя вина! – заорал он – Это ты все сломал! Я же не думал ни о чем, я был счастливым! А теперь мне как с этим жить? Я жену съел! Как мне с этим жить теперь?
Повар умолк, снова опустился на пол, как воздушный шар, из которого выпустили воздух.
-Как мне с этим жить теперь? – пробормотал он и замолк.
Симон опустил нож. Эти люди слишком привыкли к счастью! К черту их всех, надо выбираться самому! Или хотя бы позвонить, вызвать помощь.
А раз здесь есть антенна, то есть и рация!
***
Антенну он видел постоянно, из любого места. Ее высота обманывала и дурила голову – штырь за домами казался очень близким, но за одним рядом хижин начинался второй, а за ним еще один, а антенна все так же оставалась где-то за домами.
Симон не прятался. У энтузиазма местных хиппи очень короткий срок годности, прошло минут десять – и про него уже забыли, никто его больше не ловит. Попадись сейчас тот, кто бежал за ним впереди всех, он сказал бы только: «Будь счастлив, брат!». Главное, не напороться на гуру – они сами явно не принимают то, что дают другим, и так быстро не отстанут.
Симон открыто шагал в сторону антенны. Он улыбался, здоровался с теми, кто шел навстречу, и поймал себя на желании насвистывать веселую мелодию. Умом он помнил, что в поселке живут людоеды, а гуру грабят, насилуют и пытают людей, но счастье и беззаботность потихоньку пропитывали его. То ли загадочный «сигнал» пробивался в голову даже без чипа, то ли Симона просто еще никогда так не любили, и столько не хвалили. С первого шага по земле поселка он слышал похвалу, получал поцелуи, и мог делать все, что хочется. И от такого дружелюбия сложно отказаться!
-А ну хватит! – Симон остановился и прикрикнул на самого себя. – Не хватало еще поверить в здешний рай!
Надо вернуться в реальность, пока он сам не побежал сдаваться гуру.
-Ты тут людей жрал, брат! – напомнил он сам себе, в полный голос.
-Вкусно было? – спросил из-под дерева старик, завернутый в простынь.
-Обалдеть, объедение! – ответил Симон.
-Счастья тебе, брат!
-И тебе не сдохнуть, дедуля!
Дедуля расхохотался, а Симон прибавил ходу. Хватит! Наверное, сигнал и правда может немного действовать даже без чипа. Он найдет рацию и вызовет подмогу. Если, конечно, антенну не охраняют. А если охраняют, то придется пустить в ход нож! Симон не умел драться, но хиппи дрались еще хуже него, так что проблем не будет.
Он нашел антенну на пустыре, за новым рядом хижин. Она торчала из земли, рядом с домиком, почти таким же, как все прочие, только белым и чуть больше остальных. Антенна гудела, как гудят высоковольтные провода. Симон обошел ее стронной, на всякий случай, и вошел в дверь.
То, что было внутри, не походило на радиостанцию. Железные ящики стояли в ряд, соединенные толстым кабелем и занимали половину коридора. Оборудование для радиосвязи? Серверы? Кто знает! Симон никогда не видел ни то, ни другое.
Единственная комната в конце коридора могла бы показаться большой, если бы и не новые железные ящики, занимающие почти все свободное место. А еще клавиатура и два монитора, со множеством непонятных графиков на них, и одинокий выключатель, на круглой платформе с замочной скважиной.
Но ни намека на микрофон или рацию. Симону много раз говорили про сигнал. И если чипы его принимают, то должен быть и передатчик. Может это не рация, а источник сигнала, который всех превращает в довольных полудурков? Он потянул выключатель. Тот не сдвинулся с места.
-Тут нужен ключ, брат! – сказал кто-то за его спиной.
Очередной блаженный хиппи! Может, смотритель станции счастья? Это кстати, наверняка ключ у него. Симон улыбнулся, повернулся, и посмотрел в большой, черный и очень глубокий ствол пистолета в руках Наставника.
-Я это возьму, брат, можно?– Наставник вынул нож из руки Симона, и выбросил его в коридор. – Долго же ты сюда шел! Заставил себя ждать. Что? Думал, я буду бегать за тобой? Все вы вечно претесь к антенне, надеетесь найти рацию. Уже понял, где ты?
-Это источник сигнала! – ответил Симон.
Наставник кивнул. Головой и пистолетом в руке. Пистолетом, который едва держал. Страх чуть отступил, и теперь Симон начал видеть детали. Ствол смотрит куда за его ухо, расхлябанная рука еле держит рукоятку. И палец лежит далеко от спуска. Так держать оружие учат порой горе-стрелков, не уверенных в своих нервах – палец не на спуске, что бы от испуга случайно не выстрелить. И едва ли Наставник хоть раз стрелял. Во всяком случае, в кого-то кроме своих же счастливцев в поле.
-Источник сигнала, – продолжил Симон – который принимают чипы.
Наставник снова кивнул
-И отрубают людям мозги.
-Нет, нет! – перебил Наставник. – Дают им счастье. Настоящее и абсолютное. Сразу же! У счастья нет будущего времени – оно бывает только прямо сейчас. Люди гонятся за счастьем, но в этой погоне забывают просто быть счастливыми. А с чипом они сразу обретают полное, беспробудное и вечное счастье, вместо того, что бы всю жизнь собирать его крупинки. Счастье – важнее всего! Особенно мое, а я тут очень счастлив. И не дам тебе все испоганить.
-Ладно! – Симон поднял руки. – Сдаюсь! Твоя взяла, я согласен.
И ударил по руке с пистолетом. Так часто делают в кино – выбивают пистолет ловким ударом в запястье. Этот удар не был ни ловким, ни сильным, но пистолет отлетел к стене. Наставник не шевельнулся, пока Симон поднимал его и прижимал ко лбу повелителя счастья.
-Давай ключ! – приказал он. – Вырубай это!
Наставник послушно вынул ключ из кармана.
-Уверен? Они же счастливы! Действительно счастливы, вопреки всему! И ты мог бы. А отключишь сигнал – лишишь их всего. Может счастье и идет отсюда, на чипы и в мозг, но оно настоящее. А ты просто пока его не испытал, и не знаешь, каким оно будет, когда ты его получишь. Попробуешь – и уже не захочешь его потерять!
Симон вставил ключ в скважину. Ключ легко повернулся.
-Уверен? – снова спросил Наставник. – Они потеряют лучшее, что у них было! Вспомнят все, все почувствуют! Ты же уже видел, как это бывает. Ты уберешь счастье, и дашь вместо него сразу всю боль, все горе, все, что они хотели забыть! Макнешь их во все беды жизни за раз! Ради этого они отдали все, что у них было, за один тренинг счастья, а ты все сломаешь, и это не им нужно, а тебе! Ты хочешь почувствовать себя героем. Да ты же просто эгоист!
Симон замер. Наставник в чем-то прав, с этим не поспоришь. Сорока не радовалась, когда вспомнила, кто она и как живет, вернула себе свободу, а с ней все насилие, и все изнасилования. Повар был всем доволен, когда ел свою жену и не понимал, что делает, а как теперь ему жить, когда он все понял? Свобода или счастье? Правда или счастье? Вечный выбор. И его не так просто сделать!
Или очень просто, если не вдаваться в детали, и просто плюнуть на всю философию.
-Иди ты на хрен! – сказал Симон и повернул выключатель. Ломаные линии графиков на мониторах дернулись и выровнялись, как кардиограмма покойника.
-Браво, браво, браво! – дурашливо зааплодировал Наставник. – Вот ты всех и спас! Дал свободу, отнял счастье. Ты наглядно показал мне свой настоящий выбор. Спасибо, брат, я это учту! А теперь я все включу обратно, ладно?
-Нет! – Симон упер в его лицо пистолет. – Не включишь. Отдавай ключи от ворот.
-Ключи? Ради них тебе придется меня убить!
-Иди на хрен!– снова сказал Симон и нажал на спуск.
Ничего.
-Затвор передерни! – посоветовал Наставник.
Симон последовал совету и снова нажал. Ничего.
-Не заряжен! – изумился он.
-И это правильный ответ! – завопил Наставник, как ведущий в телевикторине. – Приз нашему игроку! Думал, что я разрешу отобрать у меня заряженный ствол? Вот заряженный!
Рука наставника нырнула куда-то за спину, под пиджак, и вернулась с еще одним пистолетом. Он выстрелил в пол, и Симон отпрыгнул.
-А теперь в пах! – предложил Наставник.
-Нет! – Симон закрылся руками, хотя сам понимал, что это не спасет от пули. – Нет! Не надо! Зачем ты вообще это делаешь? Ты же можешь меня просто убить.
-Ты еще не отрекся от имущества и не познал счастья. И знаешь, я же никого насильно не держу – ну, кроме тебя, ты-то еще ничего не понял. А ты так и не понял, да? Слушай! Нет, вот так!
Наставник прокрался к окну за пультом и потянул раму. Она чуть приоткрылась. Вот теперь Симон услышал. На улице кричали люди. Они не бунтовали, не требовали повесить всех гуру на большом тополе. Ни злобы не было в их крике, ни торжества. Только боль.
-Слышишь? Орут! – Наставник снова закрыл окно. – Все поняли, что ты наделал. Ты забрал счастье и окунул их в боль. Посмотрим, что они выберут, когда доберутся сюда.
***
Они добрались очень быстро, и Сорока добралась первой.
-Тварина! – заорала она, и кинулась вперед, но взмах руки Наставника остановил ее.
-Все в голове помнишь? Счастье – это не жизнь, а твое отношение к жизни! А несчастлив тот, кто сам считает себя счастливым.
-Да, Наставник! – Сорока остановилась.
Остальные входили и толпились у нее за спиной.
-Чего вы хотите? – громко спросил Наставник.
-Счастья! – закричал кто-то в толпе. И другие голоса повторили за ним: «Счастья! Счастье превыше всего!».
Наставник вынул чип из кармана белоснежной рубашки и бросил на пол. Сорока схватила его. Она сидела на полу, прижимала чип к груди, как ребенка, и плакала.
-Да вы чего? – пробормотал Симон – Это же все не настоящее! Вы чего, вы же свободны, надо только забрать ключ.
– Ключ! – оживился Наставник. – Точно, ключ от ворот! И вы все знаете, где он – в моей комнате, на тумбочке у кровати, как обычно. Идите! Ну же, возвращайтесь в мир боли и страха, ко всем проблемам! Идите назад, в обычную жизнь, в развод, в тюрьму, в долги, кто откуда выполз!
Никто не двинулся с места.
-Ладно. Тогда покажитесь, кто хочет включить счастье обратно!
Толпа колыхнулась вперед.
-Давай ты, Сорока! – приказал Наставник.
-Не надо! – попросил Симон.
-Что б ты сдох! – ответила Сорока и повернула выключатель.
Толпа замерла. Хиппи улыбались. Больше никакой боли! Никаких угрызений совести, страха, забот, никаких воспоминаний обо всем, что они уже успели натворить. Только вечное счастье и приказы Наставника.
-А теперь давайте вернем счастье нашей сестре, Сороке! А ты, – Наставник повернулся к Симону, – будешь смотреть, как она сама запихивает чип себе под кожу. И как умоляет подключить ее. Так ты поймешь, что люди хотят просто быть счастливыми, жить без забот, ничего не решать и ни о чем не думать. А потом я и тебя научу быть таким. Эй вы, расступитесь! Пропустите гуру.
Толпа послушно разошлась. Четверо гуру вошли в центр управления счастьем, с оружием и длиной веревкой. Симон рванул к окну, но рама открывалась лишь самую малость. Он не был первым, кто не сразу понял, что счастье – превыше всего, и получил свой урок прямо здесь, в центре распространения сигнала.
***
Забор из сетки, украшенный ажурным плетением из колючей проволоки, огораживал территорию просто на случай, если объявится незваный гость. Любой внутри мог уйти в любой момент. Но кто же откажется от бесконечного счастья, тотального и бескомпромиссного, которое не кончается ни на секунду, никогда не тускнеет, и ничем не прерывается? За забором сигнал быстро слабеет и с ним слабеет счастье. Никто не ходит туда, и нет нужды запирать ворота.
Вереница машин въезжала в них. Старый фургон, дорогой спортивный автомобиль, мотоцикл, парочка семейных машин для тех, то ценит комфорт и безопасность, а не скорость.
-Сегодня ты сможешь встретить новую группу, Шмель! – Наставник одобрительно похлопал счастливца по плечу.
-Да, Наставник! Счастье – важнее всего! – ответил Шмель.
Он улыбался. Теперь он всегда улыбался и радовался каждой секунде жизни. Он понял – не надо гнаться за счастьем. Надо остановиться и просто быть счастливым!
Ему больше не приходилось думать о потерянной работе или разбитом телефоне. Зачем ему телефон, разве звонки спамеров сделают его еще счастливее? Или его звонки жене и сыну? Им хорошо без него, так пусть будут счастливы! И он – тоже. Нет ничего важнее счастья.
Теперь он понял это и сменил имя. Раньше его звали Симон, но разве так могут звать счастливого человека? Он отрекся от этого имени. От дома, от денег, от утонувшей в грязи машины. Все это не важно! Красота природы, любовь Сороки , сладкое вино и жаренное мясо на завтрак – вот что важно!
Сорока ждет его. И он пойдет к ней, как только встретит новичков.
-Привет! – крикнул он и помахал рукой немного испуганным и очень грустным людям, которые выбирались из своих машин.
-Привет! – неуверенно ответил один, и Шмель почти пожалел его. Их жизнь – сплошное страдание, но скоро вся боль уйдет. Он сам, лично, покажет им правильный путь!
-Привет! – крикнул он еще раз – Идите сюда, я ваш встречающий. Добро пожаловать на тренинг счастья. Скоро вы научитесь ему, как научился я, и никогда не заходите вернуться в обычное несчастливое существование, это я вам гарантирую! Счастье – то, что важнее всего! И это все – в голове!
Он коснулся пальцем свежей раны на лбу. Его шрам над левым глазом еще не зажил, но Шмель уже не ощущал боли. Ни от шрама, ни от сломанных ребер, ни от сигаретных ожогов, которые так любит Наставник. Никакой больше боли! Только счастье, бесконечное, в котором можно купаться, как в теплой реке. Оно не закончится и не надоест никогда.
Сегодня в мире станет на восемь счастливых людей больше. Их больше с каждым тренингом! Скоро поселку понадобятся новые дома и больше земли. И тогда гуру начнут строить новую антенну, повыше, что бы дальше передать сигнал. А однажды… Кто знает, может он доживет и до того дня, когда сигнал смогут услышать люди всей планеты, и несчастных в мире больше не останется. Счастье для всех людей, даром, и путь никто не уйдет несчастным!
